Двести двадцатый иероглиф.

– Деда, а я кто?
– Как кто? Девочка.
– Нет, по-другому! Вот кто я?
– Моя внучка.
– А еще по-другому?
– Ты много кто! – вмешалась баба. – Маме с папой ты дочка, братику сестричка, ребятам во дворе подружка, ты наша любимая, ты…
– Да нет, баба, не так! Вот… ну, кто я?
– Ты веселая, ты шалунья…
– Еще, еще!…
Баба вопросительно смотрит на деда. Дед растерянно пожимает плечами.
– Сдаемся! И кто же ты?

– Холе-е-е-е-рик!..

Читать с начала

Двести девятнадцатый иероглиф.

По телевизору идет музыкальная передача. Диктор рассказывает о Святославе Рихтере. Звучит концерт для фортепиано с оркестром. На экране то пианист, то зрительный зал. Папа с мамой рядом сидят, музыку слушают. Дочка тут же. Посмотрела-посмотрела на зрителей – и в недоумении:
– Мама, папа! Ну, когда же они…

… запоют-то?

Читать с начала

Двести восемнадцатый иероглиф.

Взял однажды папа дочку к себе на работу. А там что-то большое посреди комнаты стоит. Почти до потолка. И гудит. Обошла дочка со всех сторон громадину и спрашивает:
– А это что?
– ЭВМ, – отвечает папа.
– Это имя такое?
– Ну да…можно и так сказать.

– А фамилия?…

Читать с начала

Двести семнадцатый иероглиф.

Старшая сестричка крутится возле кроватки младшей, совсем еще маленькой. И так хочется ей сделать что-нибудь полезное! Только не знает она, как маме помочь. И с одной стороны зайдет, и с другой… Наконец не выдерживает:

– А у нас ведь самый прекрасный ребеночек, да?

Читать с начала

Двести шестнадцатый иероглиф.

– А вы знаете, как первые люди появились? – заглядывает вечером дочка к папе с мамой на кухню.
– Как же?
– Их обезьюн родил!
– Верно, – говорит папа. – Обезьяна.
– А потом шерсть у обезьюньчиков отпала…

…и они побрились и оделись!

Читать с начала

Двести пятнадцатый иероглиф.

– Деда, а первых людей родили обезьяны?
– Обезьяны, да.
– Но у них же дети-то – обезьёнки…

…и как же они, по-твоему, в первых людей превратились?

Читать с начала

    Двести четырнадцатый иероглиф.

– Мама! А вот если бы у тебя было много денег, ты что бы купила?
– Ну, так сразу и не скажу. Наверное, я бы поехала куда-нибудь…
– Одна!?
– Нет, конечно! С тобой и с папой!
– Ты хорошая, мама. Ты молодец!
– А ты?
– А я не молодец… – вздыхает дочка.
– Это почему же!?
– Ну… я бы щенка купила бы…

…на твою голову.

Читать с начала

Двести тринадцатый иероглиф.

– А Мася тоже в школу пойдет?
– Но он же кот!
– А ты мне читала – кот ученый! Где его учили?
– Он сам по себе ученый – значит умный, и так все знает.
– А человеков надо учить?
– Людей? Людей надо.
– А я людь?
– Человек.

– А что такое человек?

Читать с начала

Двести двенадцатый иероглиф.

– И когда этот дождик кончится? – горестно восклицает дочка. – Что он себе думает? Мы тут гулять собрались, а он все идет и идет…
– Да, погодка совсем никуда! – соглашается папа, выглядывая в окно. – Это надолго! Может, лучше дома посидим?
– А свежим воздухом кто дышать будет? – возражает мама. – И не такой уж он сильный.
– Лучше все же подождем, пока небо расчистится, – предлагает папа.
– Ладно, подождем, – соглашается дочка. – Только ты папа, придумай пока…

…такой трактор, чтобы небо чистил!

Читать с начала

Двести одиннадцатый иероглиф.

И вот наступил долгожданный день. Завтра праздник! Все дети придут нарядные
и красивые. Дочкино платье мама повесила на плечики в шкаф. Дочка, перед тем как лечь спать, несколько раз заглянула туда: проверяла, не смялась ли на подоле оборка. Мама сказала, что хлопковые ткани должны быть немножко мятыми, но дочке это совсем не понравилось.
– Пусть будет гладенькое!
– Ну, пусть, – сказала мама и взяла в руки утюг.

А утром всю семью разбудил громкий горестный плач.
– Никуда я не пойду в таких сомнениях, ыыыы… – рыдает дочка
у открытой дверцы шкафа.

– Что за сомнения? – бросается к ней мама.
– Не у меня, не у меня! – всхлипывает дочка.

– У платья сомнения!..

Читать с начала