(впервые опубликовано в сетевых изданиях “Вечерний Гондольер” и “Нескучный Жанр” 2001 г.)

Поехали мы с женой в Египет, нам надо было сначала в Пулково-2, а мы приехали в Пулково-1. Красивый аирпорт, здоровый, но не тот. Ваучер (путевка) гласил, что нам в Пулково-2. Делать нечего, едем туда, еле нашли, указатель мелкий и не видный из себя, однако попали наконец куда надо. Заваливаем значит мы в Пулково-2. По инструкции турбюро, должна нас там ждать тетка по имени Елена (Елена первая). Глядь, стоит, подходим, спрашиваем, искузьмы типа, мы из Выборга. Она типа ХАЙ, вас то нам и надо. Дает нам бумаги, билеты и толкует мол надо декларацию писать. Ну пишем, раз надо, по сто пятдесят долларов на нос и ни копья больше. А мэн в зеленой фуражечке говорит, что до полутора кусков на лицо физическое без проблем. Мы переписывать не стали. Не горит, уточнять.

Топаем дальше, бэгидж суем в канал, все типтоп не пищит. Мэн подкалывает, типа дуйте в свой Египет и без вас не пропадем. Улыбается, ну и мы ему тоже конечно.

Пилим к стойке, там тетка заспаная, ладошкой рот укрывает, зевает и ручкой делает, на бэгидж. Ставим куда она показала и смотрим на нее, она на нас. Потом проснулась и улыбаться начала, мы тоже, ясен пень. Идите, говорит, к погранцам, печать там и все такое в загончике сделают. А мэн в зеленой фуражечке, говорю, уже был, а она мне радостно отвечает, что то досмотр ручной клади а не погранцы, типа погранцы в загончике. Ага, двигаем в загончик, пиво конечно некстати, отрыжка прорывается, неудобно разговаривать.

В загончике тетка, паспорта смотрит и нас сличает. Все у нее сходится и улыбка пограничная типичная, хотя получилось душевно. Хотелось ответить адекватно блин, но пиво некстати, отрыжка, прямо бич какой-то. Прошли так, молча типа. То есть под раскаты пивные, но она не обиделась, стала дальше сличать народ в паспортах. Правильная женщина. И печать поставила, выбыли стало быть, должны обратно скоро появиться.

Сели в зале ожидания, покурили, барахло в котомку. Куртки в Египте как верблюду тромбон. Жарко там, 22 градуса нашего Цельсия. И вода точно такая же. Ждем когда садить станут на воздушное судно. Пришли погранцы стали ругать какого-то хрена, за рукав кривой к самолету. Хрен толкует, мол, самолет криво стоит, ему типа, съехал ты что-ли? Договорились конечно, а куда деваться, народ подпирает, талончиками шелестит. Тетки зубами стучат в блузочках, идиотками в шубах неохота в Египет садиться. Все стараются в сланцах пальцы поджимают.

впервые опубликован в сетевом журнале “Вечерний Гондольер” под названием Альба Регия.

(илл. второго издания. журнал “Литературные Незнакомцы” №6(22)07 худ. С.В. Теплов)

В городе Засранске, как и во многих среднерусских городах, мало-помалу начала налаживаться жизнь. Коммунистические, безбожные идеалы, уступили наконец место житейским истинам и простым человеческим надобностям. Налаживался бизнес на районном рынке. Скоро Новый год и череда праздников. Праздники это для всех и для Серого, рыночного завсегдатая, тоже.

Каждый день, с самого начала, стоило походить за Серым и понаблюдать. Росту в нем было метр девяносто девять, как он сам уточнял, вращая шарами с красными прожилками и грабастая ручищами зашедшего на рынок совсем уж дервенского мужичка. Дело кончалось обычно тем, что испуганый мужичок вел Серого в недавно открытый пивной бар и спаивал ему энную дозу бочкарева или медового. Потом гигант ловил еще кого-нибудь и сцена повторялась с незначительными нюансами. К середине дня Серого смаривала усталость и он шел покачиваясь в подвал хозяйственного магазина. Там, среди миазмов местного производства, Серый спал сам или сотоварищи. Товарищи у Серого были все мелковаты и не годились ему даже в подметки.

Сказала Мышь: “На всё плевать
Уйду сегодня ровно в пять.
В пять ровно выскочу я в дверь
Не будь я серомыший зверь.”

И встала ровно в пять МышА
И смело к двери подошла…
Тут кто-то цап ее за хвост –
“Простите, у меня вопрос…”

Хотела двинуть Мышь в грызло,
Но работяге повезло,
Сдержал МышУ высокий пост
И разъяснила МышЪ вопрос.

И вот открыла дверь Мыша,
Но кто-то шмыгая, спеша
Ее за лапу ухватил
И зарыдал лишаясь сил…

Чужие слёзы утерев
МышА подумала: «Пся крев!»
И не жалея лап и ног
МышА пустилась наутёк.

Часы пробили десять раз…
И этим кончился рассказ.

22 сентября, 2011

“Назван срок принятия закона об исламском банкинге в России”

Аффтор этой прэлисти:
lenta.ru: Платон Щукин
Редактор отдела «Экономика»
shchukin@lenta-co.ru
Желающие могут ему написать лично и поздравить с очередным мудачингом.

Ребяты, хули вы менжуетесь, да стисняетесь. Давайте дружно вдарим -ing’овыми окончаниями по всем областям языка и жизни.
Даю наколки для дальнейшего исопльзования:

Занавесинг
Застолинг
Диванинг
Кроватинг
Сосатинг
Пидорасинг
Кушанинг
Спатинг
Ебатинг
Рукомойнинг
Торговинг
Покупайнинг
Умывайнинг
Дрочилинг
Огороднинг
Работинг
Бухалинг
Охуеванинг
Одевайнинг
Пиздельнинг
Ботининг
Костюминг
Пальтонинг
Плевальньнинг
В жопинг совальнинг

Ну и дальше вы уж сами сможете добавинг бредятинг…

Пример использования:

Я всталинг утром пошолинг в ваннинг, там я помывалинг рожу и почистинг зубы. Вытиралинг полотенцем. Потом я завтракинг и пошолинг на шопинг. По дороге я зашолинг в банкинг и взялкинг денег. Потом я поехалинг в маркет плейс и купилинг занавесинг. По пути домой я увидилинг красивую девушку, охуелинг и выпрыгинг из маршрутинг. Хотелинг познакомининг, но она послалинг меня на хуинг, потому что не сумелинг понятинг мой изысканый языкинг…

Целуинг всех,
Ваш Хрюшинг…

21.01.2000                                      Бифуркация.

Однажды, в трамвае, я прокомпостировал талончик и, небрежно выхватывая его из зубьев компостера, упустил. Талончик начал, довольно бестолково кувыркаясь, падать вниз. Я мгновенно собрался и почти схватил его на уровне своего колена, как, благодаря непостижимым бифуркациям унламенантных воздушных потоков, плюс поворот трамвая, плюс теснота в вагоне, талончик мой занырнул в голенище сапога крупной тётки, стоящей ко мне почти спиной. Не останавливая азартной траектории я влетел в голенище двумя пальцами и намертво зафиксировал кровный талончик (как мне тогда показалось). Таща талончик, я начинаю соображать, что, что-то неладно, а тётка не то чтобы завизжала, испустила сложномодулированный звук, очень крупной амплитуды, большой высоты и ураганной фронтальности. Окончания этого шедевра я не дождался, потому что параллельно был бит, толкаем, царапан, мят, несён и осыпаем какой-то дрянью из сумки с частотой ударов около 4 герц. Тётка, явно не леди, вынесла меня в открывшиеся в этот момент двери, вовсе не там, куда я ехал, ухитрившись остаться в вагоне. Я довольно ловко приземлился на спину. До сих пор помню её глаза за стеклом уходящего трамвая.

10.01.2000                                                      Пчелка

Как-то раз мужчина вошел в трамвай и, пробив талончик, уселся на переднем сиденье. Окно над ним было открыто, припекало. Пока трамвай двигался к следующей остановке, в окно влетела огромная оса и стала тупо и страшненько биться о стекло прямо у мужика под носом. На лице у мужика отражались все его несложные мысли:
– Боюсь, смахну, нет, а вдруг прицепится, да как у…, прибью…

Мужик заострился на лицо, прищурился, похитрел, в глазах у него разгорался агрессивный кураж, по мере оформления, решения. Потом, зажав в руке пробитый талончик, быстро и потрясающе точно ухватил этого огромного Оса, накрыв его талончиком. Хрустнул хитин. Мужик молниеносно и ловко выкинул в окно талончик вместе с хрустнувшим осом. За прощедшие секунды пассажиры передних сидений настолько увлеклись происходящим, что буквально с открытыми ртами наблюдали всю эту корриду. Мужик перевёл дух, победно осмотрелся, встречаемый смущённо ободрительными улыбками. В этот момент раздался гнусавый голос контролёра:
-Граждане приготовьте ваши билетики…

Мужика передёрнуло, потом он нервно хихикнул, затем его вообще скрутило от смеха и затрясло. Морда покраснела, он ничего не мог выговорить,хотя и пытался что-то вроде:
– ИИИИх-Хииии-хи-ссс- Я п-пчёлку… хихихисисихи с с Я пф-хрхр-пчёлку…

25.01.2000                                                            Культура.

Как-то, в воскресный денёк, около 7-ми часов пополудни, плыли мы в прогулочном темпе на водном велосипеде, направляясь в залив Салакка – Лахти. Между островом Твердыш – частью славного Выборга и Замком с башней Олафа, я случайно поднял глаза от воды и скользнул взглядом по башне. Правым пилотом выступала жена, а рядом крутил педали мой средний сын на другом велосипеде. Картина, увиденная мной, была свежа и удивительна. Молодая дама и лицо мужского полу (М.П.) забрались на купол башни Олафа (с обзорного периметра по ажурной лесенке), куда забирались только ремонтники и оформители. Она (дама) спустив джинсы ниже колен, под коими ничего не было (я все же рассмотрел совершенно точно), нагнувшись позировала лицу М.П., оказавшемуся фотографом. Быстро справившись с водопадом эмоций, я пихнул в бок жену и гикнул сынуле. Реакция у них была такова: первой врубилась жена и начала приветственно махать руками, потом замахал руками и сын. Добавлю, что я так же радостно поприветствовал жизнеутверждающую пару и их неординарный способ самовыражения, а может заработка. Дама заметила нас и ответствовала с большим подъёмом, штаны впрочем не одевала. Потом мы скрылись под мостом и окончания этюда не дождались. Я задумался Цивилизация это или Варварство, потом мне подсказали, что это Культура.

Гитлер прекрасно понимал, что золото Гиммлера служит близким, тактическим целям. А вот золото партии, золото Бормана, – оно не для вшивых агентов и перевербованных министерских шоферов, а для тех, кто по прошествии времени поймет, что нет иного пути к миру, кроме идей национал-социализма. Золото Гиммлера – это плата испуганным мышатам, которые, предав, пьют и развратничают, чтобы погасить в себе страх. Золото партии – это мост в будущее, это обращение к нашим детям, к тем, которым сейчас месяц, год, три года… Тем, кому сейчас десять, мы не нужны: ни мы, ни наши идеи; они не простят нам голода и бомбежек. А вот те, кто сейчас еще ничего не смыслит, будут рассказывать о нас легенды, а легенду надо подкармливать, надо создавать сказочников, которые переложат наши слова на иной лад, доступный людям через двадцать лет. Как только где-нибудь вместо слова “здравствуйте” произнесут “хайль” в чей-то персональный адрес – знайте, там нас ждут, оттуда мы начнем свое великое возрождение!

Юлиан Семёнов “Семнадцать мгновений весны”

На сцену выходит Галкин-Пугачёв, хочет что-то сказать, но икает. Публику начинает рвать. Он уходит.
Выходит Пугачёва-Галкина.
Пугачёва-Галкина: Мой любимый Галкин-Пугачёв хотел сказа… (Публику рвет, и она убегает)
Выходит Андрей Макаревич
Андрей Макаревич: Алла хотела спе… (Публику рвет, и он убегает)
Выходит Чулпан Хаматова
Чулпан Хаматова: Андрю… (Публику рвет, и она убегает)
Выходит Борис Гребенщиков
Борис Гребенщиков: Я вам спою пес… (Публику рвет, и он убегает)
Выходит Дмитрий Быков
Дмитрий Быков: За границей жить спокойнее, но я вернусь в Россию, не сомневайтесь!… (Публику рвет, и он убегает)
На сцену выходит Маленькая девочка
Маленькая девочка: Папа просил передать, что театр закрывается, раз всех тошнит от этих недоартистов, то он их всех послал нахуй…

Занавес

31.01.2020

Светает. В конце января уже не так темно. Слышен натужный звук моторов. Это папы и мамы, бабушки и дедушки – везут своих чадушек в школу, детский сад и ясли. Вереница разных легковушек выстроилась за снегоуборщиком и терпеливо тащится вслед. Вот один вездеход паркетный вырывается из потока и, свистя двойным турбонаддувом, обходит всех, но утыкается в снежный вал от снегоуборщика в самом конце подвига. Ряд машин перед ним сначала притормаживают, вращают передними колесами, примеряясь к ощущению “а не послать бы.., да не рвануть бы…”, но через секунды убеждаются в тщете порыва и стыдливо отворачивают лица от приунывшего и пренебрегшего, накрепко засевшего в снегу.

Первая:

ЛУГАНСК, 8 дек — РИА Новости. Украинские силовики во время очередной попытки наступления на сватовском участке фронта в Донбассе, попали под огонь своей же артиллерии.

“Командир штурмующего подразделения практически подставил личный состав под удар украинских войск. В результате часть сил и средств противника была уничтожена, оставшиеся вернулись на исходный рубеж”, — пояснил офицер.

Вторая:

— А если на стрельбах ты неправильно даешь нам прицел? Плохо учел поправку на ветер. А?
— Ни в коем случае, — твердо сказал Гай.
— Стрелять неправильно? — изумился Максим.
— Стрелять, как приказано, — строго сказал Гай. — За эти десять минут, Мак, ты наговорил суток на пятьдесят карцера. Понимаешь?
— Нет, не понимаю… А если в бою?
— Что — в бою?
— Ты даешь неправильный прицел. А?
— Гм… — сказал Гай, который еще никогда в бою не командовал. Он вдруг вспомнил, как капрал Бахту во время разведки боем запутался в карте, загнал секцию под кинжальный огонь соседней роты, сам там остался и пол-секции уложил, а ведь мы знали, что он запутался, но никто не подумал его поправить.
Господи, сообразил вдруг Гай, да нам бы и в голову не пришло, что можно его поправить. Приказ командира — закон, и даже больше, чем закон — законы все-таки иногда обсуждаются, а приказ обсуждать нельзя, приказ обсуждать дико, вредно, просто опасно, наконец… А ведь он этого не понимает, и даже не то что не понимает — понимать тут нечего, — а просто не признает. Сколько раз уже так было: берет очевидную вещь и отвергает ее, и никак его не убедишь, и даже наоборот — сам начинаешь сомневаться, голова идет кругом, и приходишь в полное обалдение…

Стругацкие “Обитаемый остров”