03:14 pm – Недострадамус – “Из неопубликованного”

XXXIV

На Западе где солнышко садится
Власть схватят очень черненькие лица,
И резко доебавшись до арабов
Во власть полезут мерзенькие бабы.

XXXVII

В воздушны сферы взмоют цукербрины,
Рабы послушно им подставят спины
и будут, им безмозглым, очень любы
фесбуки, яхи и другие гуглы….

– Ну-с, какие планы на сегодня? – спросил Фёдор выжмакивая белой горбушкой остатки глазуньи со сковороды.
– Надо бы лошадку найти – сказал Ёжик пытаясь вилкой почесать спину под иголками.
– Тебя не задолбало лошадку искать? Меня лично задолбало – сказал Фёдор пытаясь раздолбать в остывшем чае кусок рафинада.
– Судьба у меня такая, – вздохнув признался Ёжик и помолчав добавил – судьбина, бляяя…
– Дааа – протянул Фёдор, – от судьбы не уйдешь. Вот помню в 74-м, была у нас в заводской столовке одна норовистая кобылка…
– Потом расскажешь – перебил Ёжик – я думаю сегодня в Зоопарк сходим, должна же у них быть лошадка?
– Может и есть, – легко согласился Фёдор – в Зоопарк, так в Зоопарк. Щас чай допью и пойдём.
– Переоденься только – попросил Ёжик, – у твоих треников колени уже на тапочках лежат.
– На себя посмотри – огрызнулся Фёдор – у тебя вилка из колючек торчит.
– Застряла – пожаловался Ёжик, – это я спину чесал.
Фёдор залпом допил холодный чай и похрустев нерастворившимся рафинадом подошёл к Ёжику и аккуратно вытащил вилку из колючек.
– Пойду фрак надену – сказал Фёдор выходя из кухни.
– Белый надень – вслед ему крикнул Ёжик – в Зоопарк идём, это тебе не хухры-мухры.

Ёжик развалился на стуле и посмотрел в окно. Светило яркое утреннее солнышко, бросая зеркальными окнами блики, по Херсонской прогромыхал трамвай. Ёжик слез со стула, собрал посуду в раковину, смахнул крошки с клеёнки на пол. Из под плинтуса вылез МышЪ и вопросительно посмотрел на Ёжика.
– Извини, задумался – сказал Ёжик и протянул МышУ две белых горбушки с маслом и красной икрой.
– А чай? – спросил МышЪ
– Подогреть, или остывший будешь? – поинтересовался Ёжик
– Разогрей, я пока Юльке бутерброды отнесу – сказал МышЪ и скрылся под плинтусом

Ёжик поставил чайник на плиту, ополоснул заварочный и насыпал свежую заварку. В кухню вошел Фёдор в белом фраке и белых штиблетах.
– Ну чё, я готов, – сказал Фёдор – поехали?
– Погоди, МышУ свежий чай заварю и поедем. А ты пока штаны надень, а то фрак и штиблеты классно конечно, но без штанов тебя в трамвай не пустят.
– Блин, – Фёдор оглядел себя – чей-та я задумался когда надевался.
– Одевался – поправил Ёжик

Фёдор вышел из кухни. На плите закипел Чайник. Ёжик заварил чай и постучал лапкой по плинтусу.
– МышЪ, забирай чай.
– Ага, спасибо, поставь тут, я заберу – сказал МышЪ из-под плинтуса.
Ёжик поставил чайник на подставку, рядом с норкой. Вернулся в кухню Фёдор при полном параде. Ёжик оглядел его с ног до головы, одобрительно кивнул и вышел из кухни, Фёдор пошёл за ним.

Выйдя из парадной Фёдор хотел перейти улицу, но Ёжик его остановил.
– Ты куда собрался? – спросил Ёжик.
– Проходными, к метро – сказал Федор – а как еще? Зоопарк же на “Горьковской”.
– Нет, – сказал Ёжик, – мы в другой зоопарк едем, в Калифорнию, а туда идет только 17 номер трамвая.
– Хренасе – удивился Фёдор, – а нахуй я тогда фрак напялил?
– На себя ты фрак напялил, – поправил Фёдора Ёжик, – а что ты напялил на хуй мне не интересно.
– И сколько мы туда тащиться будем – спросил Фёдор
– Да недолго, всего 8 остановок: Площадь Восстания, Обводный, Автово, Великие Луки, Париж, Лиссабон, Эллис Айленд, а уже в Санта Барбаре мы выходим, а там пешком совсем рядом. Минут 30-40 посмотришь в окошко и мы уже на месте.
– 40 минут в окно глазеть? Я ж не мальчик давно, что ж ты сразу не сказал, – огорчился Фёдор, – может я в гастроном на Перекупном забегу, возьму пузырь в дорогу?
– Ну давай мухой – согласился Ёжик, – главное семнадцатый не зевнуть, они редко ходят.
– Хуюхой – убегая крикнул Фёдор на ходу вытаскивая из кармана фрака авоську.

Ёжик оглянулся, скамейка на остановке маячила табличкой “Осторожно Окрашено”. “Вот же твари, 7 раз на этой неделе красят” беззлобно подумал Ёжик и сел на поребрик. Мимо одна за другой из таксопарка выезжали на смену машины такси. Зазвенел и подкатил к остановке трамвай – 19-й зафиксировал Ёжик, после него будет 23-й, а потом 17-й… хоть бы Фёдор не опоздал.
Федор вернулся когда от остановки отходил 23-й, до 17-го было еще минут 5-6. В авоське сверкали две бутылки “Посольской”, батон, пачка масла и баночка икры.

– А зачем две? – удивлённо спросил Ёжик
– Ну а как? – вопросом на вопрос ответил Фёдор. – Мы ж обратно сегодня поедем, а там магазины по субботам разве работают? Они ж там все ортодоксы резанные, у них там кошмар по субботам, я сам в газете читал.
– Дурак ты, Фёдор и не лечишься, – уныло сказал Ёжик – не резанные, а обрезанные, не кошмар, а кошер, и не только ортодоксы, там и либералы есть и консерваторы.
– Либералу по ебалу… – художественно продекламировал Фёдор
– Не дури – сказал Ёжик, – бери авоську, вон 17-й подходит.

Вошли в трамвай. Ёжик пробил шесть талончиков.
– Чё так много – удивился Фёдор
– Ну так нас двое, по одному до Великих Лук, по одному по Европе и по одному по Америке.
– Блядь, деньги тебе девать некуда, – возмутился Фёдор, – лучше бы на Горьковскую поехали, всё дешевле и пушку хорошо слыхать, часы бы сверили.
– Не ной, лучше разложи столик и плесни по пять капель – сказал Ёжик.
Разложили столик, поставили бутылку и пластиковые стаканчики. Фёдор нарезал батон, намазал масло и открыл банку с икрой. Ёжик налил.
– Следущаяастановкаплощадьвастания – прохрипел репродуктор и странно всхлипнув замолчал.
– Ну давай! – сказал Ёжик
– За что пьём? – спросил Фёдор
– Гражданенезабывайтеоплачиватьзапроезд – сказал репродуктор и опять странно всхлипнул.
– О! За проезд! – сказал Фёдор выпил и сочно кусил бутерброд.
Ёжик тоже выпил и не закусывая налил по второй. Трамвай резко со скрежетом затормозил, с шипением открылись двери. В трамвай влезла кругленькая тетка в плюшевой шубе с корзинкой. Двери зашипели и закрылись. Трамвай резко рванул с места. Ёжик с Фёдором только успели подхватить стаканчики чтоб не расплескалось.
– Дверизакрываюцаследущаяостановкаобводныйгргргргзапроезд – прорычал репродуктор. Было ощущение что он пытается прогрызть стенку в которую был вмонтирован.
Тетка подошла к Фёдору с Ёжиком.
– Здрстуй милчавек – с поклоном сказала она и поставила корзинку на скамейку.
– Привет – буркнул Фёдор
– Здрвствуйте гражданка – вежливо сказал Ёжик – вы собственно по какому вопросу?
– Сынки, вы бы вагоновожатому налили, рази ж не слышно как он от зависти рычит и сглатывает? С похмела небось. И транвай вона как трясёт.
Вагон действительно сильно трясло, за окнами мелькала Лиговка, Перцовский дом, эркер-на-лебедях… Ёжик налил стаканчик до краев, взял свой ненадкусанный бутерброд и пошел к кабине. Увидив Ёжика в зеркало, вагоновожатый перевел вагон на плавный ход и трамвай и Ёжик одновременно подкатили к своей цели на остановке “Обводный Канал”.
Вагоновожатый молча взял стаканчик, молча выпил, разломал бутерброд пополам и одну половину положил на крышку реостата, а вторую тут же съел. Увидев удивлённый взгляд Ёжика взял микрофон и пояснил:
– Следущаяастановкаафтафо… там пофторим и вот закушу.
– А дальше как? – спросил Ёжик
– Дальше Виликие Луки, там бухать уже нельзя, там плюшевая тетка сойдёт, а французы до парижу сядут, потом портогальцы до лиссабону, а европейцы эти в трампарк настучать могут, а вот когда с Лиссабону на Эллис пойдем, там можно на круиз контроль поставить и я к вам сам подгребу на стопочку.
– Понял, – сказал Ёжик – ты тогда после Лиссабона нас разбуди, а мы сейчас еще по одной примем и покемарим.
– Замётано – сказал вагоновожатый и нежно тронул реостат…

В Санта Барбаре Ёжик и Фёдоров распрощались с вагоновожатым и сговорились что обратно поедут с ним же.
– Я обратно из Олимпии в 17:47 выезжаю, остановка тока в Портланде, тута значица буду в 18:05, вы уж не опаздывайте, если что я вас минуты 3-4 подождать могу, а дольше никак, выйду из графика, не нагоню.

До Зоопарка дошли быстро. Пробежались по дорожкам и аллеям, зашли в кафе и сувенирку, лошадки нигде не было.
– Ну чё? – спросил Фёдор – зря скатались, угробили день зазря, могли бы и дома бухнуть.
– Давай еще кружок сделаем – сказал Ёжик – может пропустили? А потом пойдем на остановку, там посидим.
Медленно пошли разглядывая клетки и читая аннотации. В одном из вольеров увидели странную картину – упёршись в землю торчали длиные голенастые ноги, над ними возвышалась пушистая гузка утыканная перьями, больше ничего не было.
– Северо-Американская Птица-Жопа? – удивлённо спросил Фёдор
– Погоди, найдем аннотацию, может с другой стороны вольера – сказал Ёжик.
Они обошли вольер. Действительно, с другой стороны торчал из земли кол, на нем помещалась застеклённая доска с текстом.
– “Банный-Страус-Пиздун” – прочёл Ёжик – Слушай, а тебе не кажется что он на нашего дворового похож?
– Да, что-то есть общее – согласился Фёдор – но наш сантехнический какой-то, все время в люке торчит, а этот вроде в песок зарылся.
– Страус-Пиздун выведен бойскаутами-юнатами в “Живом уголке” третьей калифорнийской школы для особо одаренных детей. В дикой природе не встречается. Отличается сварливым характером, плохим зрением и отвратительным слухом. Вытаскивает голову из песка только при обсуждении его личных достоинств. – продолжал читать Ёжик – Очень любит клекотать о своих успехах, испытывает непредсказуемые и необоснованные симпатии и антипатии к живым существам. В случае симпатии может в порыве вдохновения зализать или запиздеть до смерти. В случае антипатии прячет голову в песок и изредка оттуда попиздывает.
– Ёжик, а почему он “банный”? – спросил Фёдор.
– А хрен его знает, тут не написанно, может он любит париться…
Из песка послышался невнятный клёкот.
– Это он так попиздывает? – спросил Фёдор – Слушай, а чем его кормят?
– Написано “Страуса не кормить” – сказал Ёжик – интересно, несет ли он яйца?
– А тебе зачем?
– Ну как, может глазунья вкусная будет, или нашему дворовому подсунуть чтоб высидел, а цыплёнка подарим Питерскому Зоопарку.
– Ёжик, вечно тебя на благотворительность тянет – проворчал Фёдор и достав из фрака перламутровый театральный бинокль стал разглядывать Страуса-Пиздуна. – Есть, есть яйца, смотри сам, вон, вон, под гузкой…
– Да, действительно – разачарованно протянул Ёжик – я то надеялся он их несёт, а он их носит… облом с цыпленком, эти кроме него самого никто высиживать не станет.
– Давай у юнатов спросим, может у них еще такой цыпленок есть?
– Нееее – с грустью констатировал Ёжик, возвращая Фёдору бинокль – судя по его седым яйцам, те юнаты, которые его вывели, уже по домам престарелых сидят…
– Эх, невезуха, – сказал Фёдор – лошадку не встретили, с цыплёнком облом, даже покормить Страуса не позволяют. Пошли на остановку что ли? Всего полчаса осталось, там подождём. Ну хоть на обратном пути душу отведем, с вагоновожатым вторую оприходуем.
– Хороший он мужик, – сказал Ёжик, – надо будет в трампарк благодарность написать, может ему премию выпишут…

Ёжик с Фёдором пошли к выходу. Они уже не видели как Страус-Пиздун вытянул голову из песка и злобно глядя им вслед монотонно забормотал промандоблядскиепиздопроёбины-промандоблядскиепиздопроёбины, но Ёжик с Фёдором этого не услыхали, они были уже далеко…

Вечером в кухне флоридской коммуналки было тихо. Тускло светила засиженная крупными южными мухами лампочка под обтрёпаным оранжевым абажуром. За столом, застеленном клеёнкой в аляповатых розочках, сидели двое. Фёдор – простой русский мужик в ватнике и Федоренко – украинский козак в вышиванке. Хлопнула дверь и в кухню вошёл Ёжик. В каждой лапе у него было по бутылке – в правой “Водка” в левой “Горiлка”. Ёжик поставил бутылки на стол и оглядел сидящих.
– Ну, чё приумолкли? Вот я и приехал – сказал Ёжик – закусь есть хоть какая? Фудстемпы небось не пропили? На них же бухло не дают.
– Есть закусь, есть – сказал Фёдор и пошел к холодильнику – Федоренко, тащи стаканы…
Спустя несколько минут на столе красовались тарелки с закуской. Ёжик быстро откупорил бутылки.
– Кому чего наливать?
– Горилки плесни – сказал Фёдор
– А мне водочки – сказал Федоренко
– А я и то и другое буду по очереди – сказал Ёжик и разлил.
Выпили.
Фёдор первую занюхал руковом ватника.
Федоренко первую занюхал рукавом вышиванки.

Ежик взял черную горбушку, потер корочку зубчиком чеснока, тоненько намазал костромским маслицем, положил сверху балтийскую килечку, посыпал мелко резаным зелёным лучком, макнул в крупную соль мясистый украинский помидор и закусил первую. Прожевав спросил:
– По второй?
– А то! – сказал Фёдор
– А як же ж – сказал Федоренко
– Ну дык! – ответил Ёжик и налил по второй.
Выпили.
Фёдор закусил розовым украинским салом.
Федоренко закусил малосольным пупырчатым нежинским огурчиком.
Ежик доел горбушку с килечкой и помидорчиком, вытер мордочку, растопырил иголки и сказал:
– Ну таки шо, братья по вере, открываем дебаты?
– Можа еще по одной для куражу? – спросил Фёдор
– Верно – поддержал Федоренко – еще по одной и покуражимся
Ёжик налил. Выпили.

– А шо это ты ватник не занюхиваешь? – начал дебаты Федоренко
– Дык я ж не пил – смутившись ответил ватник, – а если б и пил, я б Фёдором занюхивать не стал бы, вон закуси полный стол.
– Так, Федоренко, – вмешался Ёжик, – дебаты между тобой и Фёдором, к ватнику не цепляйся, он тут на работе.
– Ага, понял – сказал Федоренко.
– А ты с чего бы это по-русски тут щебечешь? – спросил Фёдоров
– Вопрос снимаю – опять вмешался Ёжик, – Федоренко не виноват, это автор мовы не знает.
– Ага, понял – сказал Фёдор.

Ёжик повернулся к давно немытым окнам, за которым виднелись напряжённые лица любопытных зрителей и громко сказал:
– Итак, открываются русско-украинские дебаты. Дебатируют Мужик Фёдор и Козак Федоренко, модерирует Ёжик…

– Ваша Раша… – пошёл в атаку Федоренко.
– Крымнаш – парировал Фёдор
– Вата! – заорал Федоренко.
– Где вата? – нервно спросил ватник ища на себе дырку.
– Федоренко, первое китайское предупреждение. Было сказано: ватник не участвует в дебатах – закричал Ёжик
– Почему китайское? – удивился Федоренко, – я ж украинец?
– А какие украинские предупреждения? – поинтересовался Ёжик
– Ну… ну там “шоб те гад год сала не видать”… – задумчиво сказал Федоренко.
– Годится, – согласился Ёжик – тебе первое украинское предупреждение
– А можно сделать перерыв в дебатах? – спросил Федоренко
– Можно, – пожал плечами Ёжик – а зачем?
– Ну принять по полстакана и салом закусить, пока предупреждение не сработало – честно ответил Федоренко
– Согласен – сказал Фёдор – Ёжик наливай.

Ёжик налил. Выпили. Федоренко закусил салом. Фёдор запил томатным соком.

– Ты пьёшь кровь мёртвых помидоров? – брезгливо спросил Федоренко.
– Ну ты же жрёшь плоть мертвых поросят – парировал Фёдор
– Все вы в Раше кровопийцы – сказал Федоренко. За окном заапплодировали зрители в вышиванках.
– Все вы хохлы салоеды! – сказал Фёдор – За окном заапплодировали зрители в ватниках.
– А у вас Путин лох – сказал Федоренко – вышиванки злорадно засмеялись
– А у вас Зеленский хуем по пианине стучит – сказал Фёдор – ватники заржали в голос

Ёжик перекинул цифры на табло. Счёт был 3:3. За окном стали возмущаться и те и другие.

– Перерыв – сказал Ёжик и налил.
Выпили. Фёдор закусил салом, Федоренко выпил стакан томатного сока. Ёжик запил стаканом “Балтики”.

– А вы в Рашке… – сказал Федоренко и задумался
– Нет, а вот вы в Хохляндии… – сказал Фёдор и задумался

Ёжик перекинул табло – 4:4 и налил…
Дебаты продолжались еще два часа. Водка и горилка были допиты. Закуска съедена. Сложив иголки Ёжик сидел задумчиво вертя цифры на табло… Фёдор и Федоренко обнявшись сидели на полу и тихо пели “Чорный ворон шо ты вьёшься…”.

Зрители в ватниках и вышиванках давно разошлись, за окном не осталось никого, только на зелёном газоне сидели две белочки и задумчиво слушали песню.
– Задушевно поют – сказала черная белочка
– И не говори – согласилась рыжая…

Серёга с грустью рассматривал свои старые армейские рваные сапоги. Подошва пересохла за последний год, отошла от носка и щерилась острыми гвоздями, как злая щука. Ехать на рыбалку в таких сапогах нечего было и думать. В кладовку заглянула жена, от неё вкусно пахло ванилью, корицей и яблоками, она делала шарлотку.
– Ну что, в чём поедешь? – спросила жена – Или может дома останешься? Я вкусностей наделала…
– Да, вот думаю – вертя сапог сказал Серёга – не поеду генерал обидится, поеду ноги обморожу.
– Ну возьми мои сапоги – ехидно предложила жена – генерал как увидит тебя на высоком каблуке, сразу на повышение пойдешь.
– Ага, ты мне еще в килте поехать предложи.
– Нет, килт это не наш путь, ты в нём яйца отморозишь – издевалась жена – а свои меховые трусы с кружавчиками я тебе не отдам. Я думаю что замерзшей елдой в проруби рыбу особо не поглушишь, хотя есть шанс что улов может быть хороший…
– С чего бы это – поинтересовался Серёга ожидая подвоха, и не ошибся.
– Да там все рыба передохнет от хохота когда у тебя под килтом глушилку увидит…
– Вот же язва ты Надька, вся в сеструху свою Ленку, та тоже над мужем издевается.
– Ну дело хозяйское, сиди, размышляй, я пошла, у меня там в духовке пирог стоит…

Жена ушла. Серега безнадёжно оглядел полки кладовки забитые старым барахлом. Нормальной обуви не было. Унты еще в прошлом году моль съела. На нижней полке лежало несколько, перевязанных старой бечёвкой, связок старых газет и журналов, оставшихся с тех пионерских времён когда сдавали мукулатуру на книги. Серёга уже лет 30, если не больше, собирался их вынести на помойку, да забывал. А тут накатила обида за лень свою и он вытащил пачки с полки собираясь их выкинуть немедля. В глубине полки что-то упало и покатилось. На пол упал небольшой древний Дед Мороз из папье-маше, с бородой из проклееной ваты и сломаным посохом.

Серёга сразу его вспомнил. В детстве этот Дед Мороз всегда стоял под ёлкой. Он был такой древний, что уже никто не помнил откуда он взялся. В семье о нём ходили легенды. То ли его серёгин дед привез с войны найдя в полусгоревшем доме, отбитого у немцев города, то ли бабка для маленькой тогда дочки, будущей Серёгиной матери выменяла в блокаду на полплитки столярного клея. В общем никто не знал в точности откуда взялся этот Дед Мороз, но Серёга хорошо помнил, что в детстве попрошайничал у него разные ништяки и иногда они оказывались рядом с фигуркой под ёлкой.

Серёга улыбнулся про себя и подумал что надо бы попросить у Деда Мороза новые сапоги, желательно импортные, прорезиненые, с меховыми вставками-носками. Потом подумал что и катушки на спинингах уже старые и хорошо бы хоть пару новых, японочек… дальше пошли мечты всё шире и задорнее – Серёга помечтал о загородном доме, новой тачке… бимер… нет лучше мерс… на хрен мерс, бентли хочу, – мечтал Серёга, яхточку, ну не такую как у миллиардеров, а нормальную, небольшую и достойную мужика, ну например швербот, хорошо бы крейсерский, с каютой, так чтоб ходить небольшой компашкой… “с бабами” – мелькнуло в серёгиной голове – он подавил мысль и с опаской поглядел в сторону кухни, оттуда вкусно пахло и гремела посуда. “Не услышала” – успокоил сам себя Серёга и посмотрел на лежавшего на полу Деда Мороза. Серёге показалось что в ватной бороде мелькнула добродушная ухмылка.

Серёга поставил Дед Мороза на полку и пригляделась. Нет, почудилось. Какая нахрен ухмылка, краска с губ давно облупилась и папье-машовые губы совершенно сливались с бородой. Серега сел на пачку журналов и опять задумался. А еще в Турцию съездить, не ну на хрен эту Турцию, лучше на Мальдивы “с баааа…” Серёга подавил мысль и чтобы сосредоточиться подумал “Надьке шубу, платье, кольцо с брюликом и красную Тойоту, она давно мечтает. Дочке новый айфон, и чемодан модных тряпок, пусть бесится…”

– Серёга, – позвала из кухни жена – ты долго там на сапоги медитировать будешь?
– Иду – сказал Серёга. Он взял Дедмороза и по дороге на кухню поставил его под ёлку. В этом году под ёлкой было скудно. Лежало всего несколько маленьких подарочных мешочков, в которые Серёга, жена и дочка положили друг дружке по новогодней открытке с какой-то дешёвой мелочёвкой. Год был хреновый, хорошо хоть не голодали, но и шиковать было не на что, на удалёнке не разгуляешься, подработок не было.

– Чего надумал? – спросила жена – поедешь, или плюнешь на генерала и с семьёй встретишь?
– Дома останусь – неожиданно для самого себя сказал Серёга и улыбнулся – вдруг в Новый Год чудеса начнутся..?
– Обязательно – сказала жена – первое чудо будет если ты не нажрёшься до курантов.
– А с кем нажраться-то? С тобой, или с дочкой? – удивился Серёга – это на рыбалке наши под звон курантов уже ящик успеют раздавить…
– Уж не знаю что у них там на морозе будет звенеть после ящика, но я правда рада что ты дома и с нами – сказала Надежда и улыбнулась.
– Ты знаешь, я тоже почему-то рад, – застеснявшись и краснея как малолетний пацан сказал Серёга – я ведь вас вообще-то люблю…
– О! Чудеса начинаются – засмеялась жена, – после почти 20 лет брака муж в любви объяснился.

К вечеру накрыли на стол, пахнущая морозцем, шампанским и мандаринами появилась от подружки дочка и увидев древнего Деда Мороза под ёлкой засмеялась.
– Предки, это что за чудо?
– А это, доча, папсет твой в кладовке выкопал, у этого Деда Мороза покрытое мраком прошлое, о нём никто ничего не знает.
– Да ладно, Надь, нормальное у него прошлое, это, можно сказать семейная реликвия, передаётся из поколения в поколение.
– Пааааап, а ты в моё поколение его передашь?
– Обязательно. Сразу после наступления Нового Года. Он и будет моим тебе подарком.
– Ладно, давайте за стол – сказала Надя…

Ну ты, дорогой читатель уже всё наверно понял? Это ж Новогодняя История.
Да-да-да, в Новогодней открытке, подареной женой Серёге, лежал лотерейный билет, который выиграл столько что все Серёгины мечты осуществились…

А древний Дед Мороз, после праздников, отправился в кладовку, на полку, ведь никто кроме Серёги его ухмылки не видел, а Серёга не желая прослыть чокнутым никогда никому об этом не рассказывал… только мне, под большим секретом… так что вы тоже не разболтайте… и тогда у вас тоже случится чудо… в Новый Год… как и положено…
Я вам этого желаю…

Азохен вэй! – воскликнул Бабель
– какая тварь порвала кабель?!
Тут лапой потирая шнобель
промчался вдаль мохнатый кобель.
На кабель поглядел и Нобель,
но тут к нему притерся бабель,
за ней, ногой ломая мебель
в траншею лихо впёрся Бебель.
Но Бебелю по шее Бабель
с размаху дал за рваный кабель.
Увидев бой смеялся Нобель
пока его мохнатый кобель
в прыжке не ухватил за шнобель.
Тут сиськами затрясся бабель
и щепками покрылась мебель,
под юбку сунул шнобель кобель
и Нобелем прикрылся Бебель.
Но тут пришли чинить тот кабель,
сбежал от страха бедный Бабель,
за ним скрывая гордый шнобель
летел спеша огромный Нобель,
на нем сидел смущенный Бебель,
прикрывшись юбкой нёсся бабель,
под юбкой прятался тот кобель…

Рабочие чинили кабель…

Как бы рассказал сказку “Красная Шапочка” MasterIvanov
=============================================================================================

Это был старый заслуженный пароход. На носу ржаво мерцало потрёпанное имя “Краснов-Шапкин”. Пароход был назван в честь молочных братьев матроса Железняка, который идя на Одессу неожиданно вышел к Херсону и там трагически погиб из-за недостатка гранат.

Еще до войны пароход на скорую руку склепали на Балтийской верфи и тихо спустили на воду, без толпы и шампанского. С тех пор он совершал межконтинентальные каботажные рейсы между Маркизовой лужей и Сиднеем. Хотя капитан и команда старались поддерживать судно в порядке, рубка уже давно перестала быть белой, обвисли леера, давно недраенные иллюминаторы слепо смотрели в мутную океанскую волну.

В тот раз судно зафрахтовала контейнерная компания “Мамин-Сибиряк и Дочери”. На “Краснова-Шапкина” накидали контейнеров с пирожками и отправили за океан в далекий латино-американский порт Хуторроу на имя концерна “Бабуш энд К”…

Загорелого обветренного капитана получавшего бумаги на фрахт, валюту для команды, галоши для перехода экватора и страховой полис, в конторе порта предупредили: “И еще, капитан, будьте внимательны когда пойдете через Дарданеллы, на выходе там шляется американский авианосец “50 шейдс оф грей Вулф” – постарайтесь проскочить незаметно.”

“Ну да, проскочишь незаметно с бухим Семёнычем на клотике” – подумал капитан поднимаясь по трапу. “Отдать швартовы” – крикнул он на бак и пароход медленно отвалил он причальной стенки. С клотика послышалась песня: “Напрасно старушка ждёт деда домой”…

Первые дни шли спокойно. Кок прогонял через мясорубку пирожки с мясом и готовил макароны по-флотски, матросы их жрали, океан волновался, плохо занайтованный якорь колотил в борт, боцман свистел в дудку, Семёныч бухал на клотике, остальная команда резалась в преф на юте, юнга, под надзором старпома, учился при бортовой качке ссать в кильватерную струю. На рассвете седьмого дня неожиданно по курсу выросла серая громада авианосца. От него отделился катер и пошел прямо на “Краснова-Шапкина”.

Семёныч на клотике заорал: “Прямо по курсу в полукабельтове пиндосский шлюп с моторчиком!” – “Вижу” – откликнулся капитан и крепко сжал в кулаке ключи от квартиры на Петроградке. Семёныч на клотике запел “Не валяй дурака Америка”.

Катер пришвартовался к потрепанному борту парохода и на палубу поднялся подтянутый морской офицер в белой форме.
– Ху а ю? – вежливо спросил он.
– Мы русские моряки Российского торгового флота – гордо ответил капитан – А вы кто такие?
– Ми ест дешурил сдес, отгоняйт пайрат – с легким акцентом ответил офицер
– А почему у вас такой большой перископ? – с подозрение спросил капитан
– Штопа лутша видит пайрат – сказал офицер
– А почему у вас такой большой якорь – поинтересовался капитан.
– Штопа лутша…
– Не надо, – сказал капитан, – я догадался.
– чтой ви ест вести? – спросил офицер
– Что везём то и едим – буркнул капитан.
– Чтой ви ест едим? – спросил офицер
– Пирожки везем и их едим – ответил капитан. Разговор перестал его интересовать.
– Чтой ест “пирОжки”? – надоедал офицер
– Пирожки это для концерна “Бабуш энд К” – сказал капитан – Документы показать?
– Сеньк ю – сказал офицер и вернулся на свой катер.
Катер отчалил. Капитан спустился в кают-компанию, налил себе стопку водки и выпил. С клотика донесся вопль Семёныча “Пиндосы отваливают!” и он проникновенно запел “Как провожают пароходы”…

“Ну и 6 футов попутного ветра вам под килем” – мысленно пожелал им капитан.

Следущая неделя прошла тихо. Во вторник пересекли экватор. В среду вспомнили что перешли экватор без галош, вернулись, надели галоши и пересекли правильно. В пятницу вечером пароход встал к седьмому пирсу Хуторроу под разгрузку.
На розовом Мерседесе приехала представительница “Бабуш энд К” и остановила разгрузку.

– В чем дело? – спросил капитан – мы тут долго торчать не можем, пирожки протухнут на такой жаре.
– Ничем не могу помочь – грустно сказала агентша – Пришел американский авианосец и обанкротил компанию. Обращайтесь к страховым агентам.

Капитан достал страховой полис. Страховщик “Хантер и Сыновья” гарантировал оплату всего груза, спасение от банкротства и полное уничтожение всех врагов.
– Ура! – закричал капитан звонко колотя по рынде ключами от квартиры на Петроградке.
– Врагу не сдётся наш гордый “Краснов-Шапкин” пощады никто не желает! – послышалось с клотика, мимо капитана молнией мелькнул Семёныч, спружинил на леерах как на батуте и скрылся на трапе ведущем в камбуз…

“Земную жизнь пройдя до половины”

Сегодня исполняется ровно 30 лет моей жизни в Америке, – это большая часть моей сознательной жизни. И я вспоминаю свой самый первый день, самое начало, свой самый первый шаг по американской земле…

11 августа 1990 года самолёт “Аэрофлота” приземлился в JFK. Пассажирам заранее, еще при подлёте, раздали таможенные декларации на двух языках. Мне было легко заполнить, я не вез с собой ничего кроме своих картин и 12 долларов, прикупленых из-под полы у ребят из райкома комсомола. Да-да, всей валюты у меня было три бумажки, десятка и две по доллару. Доллар я сразу же истратил на 2 тележки, которые доверху загрузил картинами и тощей сумкой с пожитками, я ведь ехал всего на 2 недели. Отстояв несколько часов на паспортном контроле, вышел в терминал.

Здесь случилась первая неприятность. Меня никто не встречал. Это было неожиданно. Я был уверен, что пригласившая галерея кого-то пришлёт меня встретить. По крайней мере в Германии было именно так – встретили, погрузили в машину, отвезли, накормили, и спать уложили. Но в JFK если кто и интересовался “где тут русским духом пахнет”, то ко мне это не относилось во всех смыслах. Перед выходом из таможни стояли разнокалиберные парни с еврейскими носами и картонками в руках надписанных: “Рабинович”, “Сёма Гольберг”, “Циля – mother” и тому подобными, моей фамилии не было ни по-русски, ни по-английски.

“Ну может опоздали” подумал я, сел в кресло и стал ждать. По мере выхода прибывших, встречающие с плакатиками на русском, сменились азиатами на плакатиках у которых были иероглифы. Я сидел, ждал. Хотелось пить. Мои познания английского были ограничены “Ыес” и “ноу” – я мучительно пытался вспомнить что-нибудь из школьной программы, но вспомнил лишь то, что обычно инглиш я прогуливал, или играл с приятелем в буру по 5 копеек на “камчатке”.

Прошло часа два, на улице темнело, зверски хотелось пить и наоборот. Рядом присела пожилая дама с девочкой, я её видел в самолёте. Она милостливо согласилась приглядеть за моими тележками и подсказала где найти туалет. “Только недолго пожалуйста, за нами сейчас приедут.” Я постарался очень быстро, заодно помыл руки и попил из под крана. Когда вернулся они уже стояли с мужиком державшим их чемоданы. Я поблагодарил и они ушли.

Прошло еще несколько часов. В терминале почти никого не осталось. Я вспомнил что отец, в шереметьевской провожальной суете, дал мне клочок бумаги со словами: “Если будут проблемы в Нью Йорке, звони Мишке, он там уже 2 года и всё знает”. На бумажке был номер телефона. Телефоны-автоматы висели на стенке совсем близко. Рядом с монетной щелью были цифры 5,10,25 – я догадался что это значит, но мелочи не было. Рядом по телефону, перемежая ритмичный армянский русским матом, болтал мужик. Я дождался когда он закончит и спросил как позвонить. Он разменял мне доллар мелочью, коротко сказал “кыдай манэту суда ы набырай номыр” и ушел.

Телефон был непривычный, с кнопками. Я бросил пятак и снял трубку. “Бу-бу-бу” – сказал нежный женский голос и пошли гудки, монетка не вернулась. Я бросил гривенник и повторил попытку. Баба в телефоне ответила тем же. “Где наша не пропадала” подумал я и сунул в автомат четвертак. Баба в телефоне радостно повторила “Бу-бу-бу” и сожрала монетку. Я наконец допёр, что пока не пойму о чем она говорит телефон будет попросту жрать монетки. Я вернулся к тележкам и задумался. Очень хотелось курить. Стеклянная дверь была рядом. Я решил что если даже кто-нибудь решит меня ограбить ему трудно будет убегать с тележками к которым я, чтоб не рассыпались, чемоданными ремнями привязал картины и сумку. Я рискнул. Вышел на улицу и закурил. Рядом курил бандитского вида небритый мужик в ковбойской шляпе, прямо как из вестерна. Он меня что-то спросил, я кивнул, он опять спросил, я кивнул, он сказал “Рашен?” это я понял и закивал из-за всех сил. Он достал из кармана какой-то кожанный кошелёк на котором блестел латунный значок. Мужик сказал “полис” – я сказал “ноу, ноу”, я не хотел в полицию.

Мимо трусцой пробежал молодой тощий негритёнок. Ковбой ему что-то сказал, тот заржал и смылся. Я докурил и ушел в зал. Ковбой сёк за мной через стекло. Мне стало некомфортно. Вскоре вернулся негритёнок таща за собой даму в форменном кителе. Дама умела говорить по-русски. Жить стало лучше, жить стало веселее. Звали её Алла, она мне объяснила, что работает на другом терминале и её часто зовут в похожих ситуациях, что “ковбой” это полицейский “под прикрытием”, который здесь дежурит, что негритёнок местный носильщик чемоданов. Она же подвела меня к телефону и объяснила как сделать “коллект колл”.

Я дозвонился отцовскому приятелю. Миша, который не сразу понял кто я такой, взял “коллект колл” только услышав фамилию. Выслушав меня и разобравшись в ситуации, он дал адрес, который мне записала Алла.
“Я заплачу за машину. Бери вэн, или стейшен-ваген” – сказал Миша узнав сколько у меня багажа и наличных. Я не имел представления что это такое. Но добрая Алла всё объяснила “ковбою” и носильщику. Негритёнок исчез и через пару минут подогнал длинную зелёную машину, в которой сидел очень крупный экземпляр негра с лицом голливудского преступника. Переодетый полицейский, носильщик и водитель в пару минут загрузили меня и картины в огромную машину. Носильщик протянул лапку, но у меня была всего десятка на всю оставшуюся жизнь и я, вместо денег, дал ему какую-то маленькую сувенирную матрешку. Он засмеялся, сказал “Гуд лак”, машина тронулась и я покинул JFK.

Миша жил в Бронксе, в Кооп-Сити. Он велел сказать шоферу взять Инглиш-Срувей. Даже не хочу догадываться как слово “Срувей” прозвучало с моим акцентом, но он меня понял и кивнул. Было темно, начинался дождик, я вспоминал популярный тогда фильм “Коммандо”, водила был похож на убийцу-Кука, которого замочил Шварцнеггер в мотеле под визг огромных сисек и мне было тревожно и любопытно. Когда мы въехали в Бронкс, стало совсем неприятно. В темноте, под редкими фонарями кучковались стайки негров и они не выглядели дружелюбно. Машина остановилась у многоэтажки похожей на российскую, водила обернулся и что-то сказал. В ответ я протянул ему бумажку с номером телефона, которую мне дала Алла и сказал “колл”, он недовольно поморщился, однако вышел и пошел к телефону-автомату на углу. Через пару минут из дома выбежал Миша, я его сразу узнал, он до эмиграции часто бывал в гостях у отца.

Миша расплатился с шофером, а когда я выгрузил всё из машины он невольно сказал: “ни хуя себе… как ты это допер?” Потом мы всё таскали к лифту, потом в квартиру. Распихав картины по маленькой квартирке, в которой совсем не осталось свободного места, мы сели на кухне. Я попросил попить и Миша из огромной зелёной пластиковой бутылки налил мне в стакан со льдом воды с пузырьками. Это была самая вкусная вода в моей жизни. На бутылке была нарисованно “7 UP” и эта наклейка мне всегда напоминает мой первый день в Америке.

Потом Мишина жена Саша поставила на стол какую-то еду, Миша налил водки.
– Ну, с приездом! – сказал Миша.
– Велком ту Америка – сказала Саша и мы выпили…

(в вольном пересказе)

В 1842 году всем российским дипломатическим представительствам строжайше было подтверждено прежнее запрещение отправлять с фельдегерями, везущими в Россию казенные депеши, какие-либо частные посылки.
Несоблюдение этого приказа берлинской миссией привело к следущему проишествию.

В октябре, когда царская семья находилась в Гатчине, произошло важное событие – сыграли свадьбу наследный принц Веймарский с принцессой Нидерландской и, по прибытии молодожёнов в Веймар, великая княгиня Мария Павловна, отправила с этим восхитительным известием нарочного к царю Николаю I.

Фельдегерь проезжая через Берлин зашел в тамошнее посольство, то ли навестить приятелей, то ли поточить лясы с тамошними барышнями, ну не суть важно. А важно то, что там его навьючили пятью объёмистыми посылками. Все посылки были официально адресованны на имя главы тогдашнего МИДа графа Нессельроде, но “по канцелярии” – то есть дип-почта, но для вскрытия непосредственно в канцелярии, без передачи графу лично.

Фельдегерь, добравшись до Петербурга, не останавливаясь нигде, сразу поехал в Гатчину, и поднимаясь по лестнице случайно встретил царя, которому сразу передал пакет от великой княгини. Царь взял пакет и походя спросил – если ли еще пакеты?
– Есть – ответил фельдегерь
– Сколько?
– Пять.
– На чьё имя?
– Графа Нессельроде.
– Давай сюда.

Фельдегерь принес пакеты. Николай Павлович лично вскрывает один пакет и охреневает – там тихо-мирно вместо дипломатических документов лежат новенькие фрак и брюки.

Оставив все пакеты у себя, царь тут же посылает того же фельдегеря пригласить к нему начальника петербургской таможни Ильина с двумя досмоторщиками. Когда таможенники прибывают в Гатчину, в присутствии царя вскрываются все остальные пакеты, в которых находят под дипломатическим ярлыком “по канцелярии” адреса близких ко двору дам: вдовы генерал-адьютанта князя Трубецкого и фрейлины Адлерберг, дочери главы почтового департамента. История умалчивает о том, что именно маходилось в тех пакетах, но я осмелюсь предположить, что были там разные дамские причиндалы, о которых публично, в те суровые времена, вслух не говорили.

По таможенным правилам того времени всё это должно было быть конфискованно и плюс провезшему штраф в 630 рублей серебром. Царь приказывает сделать всё по закону, уточняя что штраф следует взыскать с посланника в Берлине, барона Мейендорфа.

На графа Нессельроде царь тоже сильно гневается и две недели Карла Васильевича не допускают во дворец.

Кому предназначался фрак со штанами истории осталось неведомо. Второго адреса в том пакете не было, а неведомый владелец, видимо пронюхав о случившимся, решил что разумнее будет не приходить за посылочкой.

Вот такие бывали курьезы с прадедушками российской дипломатии.

Источник: “Исторические Анекдоты и Рассказы из жизни русских государей, государственных и общественных деятелей. Прошлаго и Настоящаго” М. Шевлякова. С.-Петербург. 1902

(в вольном пересказе)

Флотская терминология

Адмирал Василий Яковлевич Чичагов, после блистательных побед над шведами, был засыпан наградами императрицы. Он получил орден Андрея Первозванного, 1,388 душ крепостных, орден Св. Георгия 1 степени, еще 2,417 дош крестьян. А после заключения мира: похвальную грамоту, шпагу с алмазами и серебрянный сервиз.
Некоторое время спустя он приехал в Петербург и был приглашен во дворец. Екатерина II приняла его очень милостливо и попросила навестить её на следущий день и рассказать о своих морских походах.
Придворные хорошо знавшие Чичагова, предупредили императрицу, что старый морской волк в основном владеет русским командным и русским матерным, поэтому его по возможности в приличные дома не приглашают. Однако Екатерина настояла на своём желании пообщаться с адмиралом лично.

Ну натурально, на следущее утро во дворец является адмирал, его проводят в кабинет императрицы. Екатерина усаживает его в кресло и говорит что готова его слушать. Старый вояка, сперва очень робел, но потихонечку оживился.

Ну вы представили себе матёрого морского волка, да?

Вскоре он разгорячился в восторге от того, что его внимательно слушает сама императрица, стал махать руками и представлять решительную битву чуть ли не в лицах. Дойдя до момента когда он обратил шведский флот в бегство, адмирал полностью перешел на русский военно-морской лексикон (привет мастеру Иванову!:) и обрисовал трусов и подлецов шведов в самых ярких выражениях, собственно в тех самых, которые используют в бою, на палубах.
“Я их..! Мы их..!” – заорал адмирал …и вдруг опомнился. В ужасе грохнулся на колени перед императрицей: “Прости, матушка, виноват…”

“Ничего, ничего” – простодушно сказала Екатерина, сделав вид что ничего не произошло, – “продолжайте, Василий Яковлевич, я ваших морских терминов не разумею.”
Чичагов после этого успокоился, вскоре закончил свой рассказ и был отпущен с “чрезвычайным благоволением”.

Источник: “Исторические Анекдоты и Рассказы из жизни русских государей, государственных и общественных деятелей. Прошлаго и Настоящаго” М. Шевлякова. С.-Петербург. 1902

(в вольном пересказе)

В последний год царствования Екатерины II в Петербург приехал из Германии некий влиятельный князь отличавшейся красивой наружностью. Приехал не просто так, а с надеждой обратить на себя внимание стареющей Императрицы.
Ну, то есть ясно с какими намерениями прикатил.
Ему отвели квартиру во дворце и дали в сопровождение чиновника Министерства Иностранных Дел (sic!), эдакого дружбана в штатском, который таскался за ним везде и всегда, выпoлняя функции, то ли переводчика, то ли шпиона.
Фаворитом Императрицы в то время был князь Платон Зубов и ему этот тевтонский фуфел не сильно нравился, тем более что немцу вроде как начинала симпатизировать Екатерина.
В те времена в Измайловском полку служил поручиком князь Щербатов. По описаниям современников реальный поручик Щербатов вполне мог составить конкуренцию анекдотному поручику Ржевскому, ибо был он молод, нагл и башню ему иногда сносило напрочь.
Ну так вот, как-то раз, сидит Щербатов, в театре, в первом ряду партера, в гражданском кафтане, с тростью в виде суковатой палки и ждет начала представления. Рядом с ним садится немецкий князь с друганом в штатском. Заканчивается первое действие и начинается антракт.
Скучающий Щербатов вежливо спрашивает у немца: нравится ли ему пьеса и русские актеры. Надменный тевтон игнорирует вопрос. Щербатов решив что тот не понял, вежливо повторяет свой вопрос по-немецки.
Немецкий князь разворачивает понты, презрительно смотрит на Щербатова и гнусавя говорит сопровождающему: “Не, ну ты в натуре посмотри на этого жлоба, он осмелился лезть ко мне – немецкому князю!!! со своими тупыми разговорами!”

Ну вы представили, да?

Щербатов от этой наглости охреневает, орёт на дореволюционном русском языке: “Ах ты дранный немецкий швайн, вообще рамсы попутал! За базар ответишь! Я сам русский князь!!!” И с этими словами бьет битой… простите суковатой тростью, зарапортававшегося князя прямо в его швайновое рыло…
Работник российской дипломатии подхватывает немца и тащит его в тогдашний Интурист, ибо с расвашенным рылом во дворец уже не камильфо. И к тому же Зубов, мгновенно узнавший о проишествии, (как всегда, стук распостраняется быстрее чем звук) намекнул государыне, что битому князю при дворе торчать как бы неприлично.
Императрица, конечно, князя пожалела, на следущий день, через Зубова прислала дорогую табакерку со своим портретом и выразила крайнее сожаление случившимся. (Представляю как Зубов ржал про себя, выражая это сожаление).
Немец подарок принял, однако Зубову намекнул, что понимает откуда ноги растут у этой истории и если будет шанс, то с Зубовым он поквитается. На этой горькой ноте он и покинул навсегда Россию.
Князь Щербатов (увы!) был уволен из полка и сослан на жительство к себе в имение, с запретом появляться в столице.

Грустно, да? Но у истории есть продолжение.

После Екатерины, на престол, как известно, взошёл Павел. Он вскоре вызвал князя Щербатова в Петербург, назначил в тот же полк и пожаловал высокий чин.
Некоторое время спустя, князь Платон Зубов, путешествуя по Европам, заехал в Берлин, где и получил вызов на дуэль от злопамятного тевтона. Однако закономерно полагая что он, по дуэльному кодексу, не имеет права драться за Щербатова, переслал вызов последнему.
Император Павел узнал об этом, когда Щербатов попросился в отпуск за границу, и велел выдать князю пять тысяч рублей на дорожные расходы.
Когда же Щербатов вернулся в Петербург, Павел встретив его спросил:
– Что, убил немецкую свинью?
– Убил, Ваше Величество, – скромно ответил Щербатов.

Источник: “Рассказы генерала Кутлубицкаго о временах императора Павла” Русский Архив. 1866 г.