Первый иероглиф.

(Авторы: Я и Добрякова И.Л. 2010-2013 г.) Публикуется впервые.

Жили были муж и жена. И была у них дочка. Не успели они оглянуться, как выросла доченька. Пришел за ней молодой парень и говорит:
– Отдайте вашу дочку мне в жены, я люблю ее!
– А мы как же? – спрашивает жена. Муж молчит, только хмурится.
А парень и говорит:
– Я вас уважать буду и в гости к вам приходить. А еще внучку приносить, когда родится.
– Вот это другое дело, – обрадовалась жена.
– Ну, тогда ладно, – согласился и отец невесты. – Забирай!
Стали муж с женой одни жить. Грустно и пусто стало в доме без доченьки, но делать нечего. Да и в гости молодые приходить стали, подарки приносить, Через три года, три месяца и три дня родилась в новой семье девочка.
– Сегодня в гости втроем придем! Внучку показать! – позвонил однажды отец малышки. – Она красивая и тяжеленькая!
– Ой, – сказала жена. Стала волноваться, радоваться и слезы фартуком утирать.
– Теперь ты дед! – говорит она мужу и всхлипывает.
– А ты баба! – строго отвечает ей муж.
А сам радуется. Бегает по кухне, об табуретки спотыкается.

Чуть не упал.

Тук-тук задубела дверь и Кнюська задрав юбку побежала в душ. Кап-кап заурчал кран омывая теплое влагалище. Чвак-чвак захлюпала Кнюська в ожидании.

Мама пила чай с крумазавром с планеты Фак-фак.
– А что – говорила мама – это правда что у вас нельзя больше ста семнадцати детей иметь?
– Хлюп-хлюп – покачал немытыми шесть световых лет членами крумозавр Абдула
– Ах – сказала мама – дешевле Кнюськи вы на Земле не найдете! А какой сервис!
– Ну-ну – нунукнул крумозавр и хиль-хиль захилял в комнату.

Кнюська схватила его третий левый задний член и взяла в нос. Ужас какой, подумала Кнюська, воняет нюх-нюх, никелехромовым метеоритом. Неужели его мерзкая самка не могла побрызгать его бозоновым одеколоном, или хотя бы обтереть гамма-бета-кислотой.

Вууууууу-вууууууууу, пронесся за окном анти-гравитационный пиздолет и, махнув инверсионным хвостом, исчез в созвездии Лебледя. Мама поила из чайника чаем андроида Саида с планеты Кули-Хули.
– Хороший чай чай – говорила мама.
– Чай неплохой чай – бур-бур бурчал Саид щерб-щерб щербая чай из блюдечка, которое цап-цап держал на растопыреных ух-ух члениках.

Как там в глуши, в Саратове нюх-нюх – думала Кнюська водя носом по членику Абдулы. Васька небось опять с немытыми головами ходит и пьет в три глотки. Надо будет ему послать затычку для второй головы, а то у него с нее всегда похмелье.

Нюх-нюх, нюх-нюх… Абдула задрожал и напрягся. Ага, хорошо тебе со мной, подумала Кнюська, кто тебе еще такую нюхалку на Земле сделает… нюх-нюх.
Абдулу тряхнуло бах-бах – громко кончил Абдула.

В комнату вбежал, шух-шух, размахивая блюдцем зажатым в членики андроид Саид.

– Саид ты чего? – удивлено спросила Кнюська сморкаясь в кофточку с ленточками.
– Стреляли! – индеферентно ответил Саид.

А на лестничной площадке лениво, бац-бац, дрались Маршал Сухов с красноармейцем Гоги одетым в мохнатые кирзовые сапоги от Версаче. С сапог, дребезжа по половым изразцам, дробью осыпались стразы.

Ува-ува – всплакнула мама – Тоскаааа… Хоть бы вуууууу-вуууууууу, пиздолет пролетел что ли…

© Хрюша. 2000 г.

ВЕСННЯЯ КОМПАНИЯ 2000 года.

Раньше мы все больше тусовались по другим местам, но с тех пор как я стал поросенком, все круто изменилось. Бывало заползу в Курилку там или Салон нахрюкавшись и сорву все аплодисменты. Некоторые даже оргазм от этого получали, но я ни-ни.

А с тех пор как затусовались у Делицына в Тенетах, не то что оргазма, даже аплодисментов не сорвешь. Все ползают черте где, а ты стоишь, хрюкаешь одиноко, а все в это время получают оргазм в других местах.

Литературная тусовка в сети тем и хороша что никогда не знаешь кто сколько вылакал и у кого на диване заснул. Хотя многие утверждают что побывали в постели Житинского, а некоторые даже свечки держали и щекотали пятки неизвестным дамам все-равно ничем доказать не могут. Даже мало-мальскую беременность не предъявляют.

А вчера ко мне в окошко браузера залетел КШ. Мы с ним так мило поболтали, а потом я забыл снять противокэшную сетку, и сегодня он еще не прилетал, но это фигня, завтра сетку сниму и водку на диван поставлю.

А вот Мартышка, она такая, да, во-первых с очками, во-вторых непримиримая. Ей только дай волю запросто закидает корками небольшого слона. Зато прикалывается по полной програме может довести до литературного оргазма даже тех кто в литературе ни бум-бум.

Серхио, тот тихий, выйдет, ляпнет стишок другой и исчезает, а мне приходится потом перевоплощаться в поросенка и бегать по всей округе срывать для него аплодисменты. А это непросто, бывает замешкаешься и сорвешь оргазм вместо аплодисментов, сидишь и думаешь, ну че с ним делать.

Вот с Фраем хорошо, он всегда приходит с накрахмалеными фонтами, сидит интеллигентно помалкивает, потом скажет чего, за фрак спрячется и сидит, ответа ждет.

А то еще Фита заходит. Вся такая нежная, мягкая, сексуальная, у нее в Салоне семеро по лавкам публикации ждут, а она сидит в Тенетах, улыбается в усы… т.е. нет не в усы, в колючки, она когда добрая в Ежика перетекает. И всегда свои аплодисменты сама рвет, другим не доверяет, а те за ней по пятам ходят, тащутся от оргазма. Но я конечно пятаком не щелкаю, когда могу всегда парочку ее аплодисментов тырю.

А вот Рудис это непросто. Он такой большой и меланхоличный, ни оргазмани, ни аплодисментами не интересуется, говорит мудро, рассудительно, такое впечатление что он и пьяным-то никода не бывает.

А к вечеру приходит Дан Дорфман. Он тоже большой солидный, но суетлив немножко. Зайдет и со всех кто ему не понраву шляпы рвет долой и на тех кто по нраву напяливает. Бывало некоторые из тех кто по нраву в 30-40 шляпах сидят, оргазм получают, а Дан им хлопает, аплодисменты значит развешивает.

Ближе к ночи, когда жар спадет появляется Вербицкий. Этому аплодисменты по барабану, но ежели кто зазевался, то Миша враз его оргазм себе ухватит и бегает по клубу, запоздавших болтунов этим оргазмом по хребту охаживает.

Рано поутру с пачкой ворованых аплодисментов появляется Нестеренко, аккуратно развешивает аплодисменты по всей длинне своих текстов и когда кто появится с серьезным видом ходит и срывает аплодисменты, словно свои собственные, но оргазма не получает в связи с противопоказаниями организма на оргазм.

Но сколько ни пиши все-равно все аплодисменты вместе с овациями достаются мне, а кто с этим не согласен, идите и получайте оргазм самостоятельно…

Хрюша. 2000 г.

(впервые опубликовано в сетевых изданиях “Вечерний Гондольер” и “Нескучный Жанр” 2001 г.)

Поехали мы с женой в Египет, нам надо было сначала в Пулково-2, а мы приехали в Пулково-1. Красивый аирпорт, здоровый, но не тот. Ваучер (путевка) гласил, что нам в Пулково-2. Делать нечего, едем туда, еле нашли, указатель мелкий и не видный из себя, однако попали наконец куда надо. Заваливаем значит мы в Пулково-2. По инструкции турбюро, должна нас там ждать тетка по имени Елена (Елена первая). Глядь, стоит, подходим, спрашиваем, искузьмы типа, мы из Выборга. Она типа ХАЙ, вас то нам и надо. Дает нам бумаги, билеты и толкует мол надо декларацию писать. Ну пишем, раз надо, по сто пятдесят долларов на нос и ни копья больше. А мэн в зеленой фуражечке говорит, что до полутора кусков на лицо физическое без проблем. Мы переписывать не стали. Не горит, уточнять.

Топаем дальше, бэгидж суем в канал, все типтоп не пищит. Мэн подкалывает, типа дуйте в свой Египет и без вас не пропадем. Улыбается, ну и мы ему тоже конечно.

Пилим к стойке, там тетка заспаная, ладошкой рот укрывает, зевает и ручкой делает, на бэгидж. Ставим куда она показала и смотрим на нее, она на нас. Потом проснулась и улыбаться начала, мы тоже, ясен пень. Идите, говорит, к погранцам, печать там и все такое в загончике сделают. А мэн в зеленой фуражечке, говорю, уже был, а она мне радостно отвечает, что то досмотр ручной клади а не погранцы, типа погранцы в загончике. Ага, двигаем в загончик, пиво конечно некстати, отрыжка прорывается, неудобно разговаривать.

В загончике тетка, паспорта смотрит и нас сличает. Все у нее сходится и улыбка пограничная типичная, хотя получилось душевно. Хотелось ответить адекватно блин, но пиво некстати, отрыжка, прямо бич какой-то. Прошли так, молча типа. То есть под раскаты пивные, но она не обиделась, стала дальше сличать народ в паспортах. Правильная женщина. И печать поставила, выбыли стало быть, должны обратно скоро появиться.

Сели в зале ожидания, покурили, барахло в котомку. Куртки в Египте как верблюду тромбон. Жарко там, 22 градуса нашего Цельсия. И вода точно такая же. Ждем когда садить станут на воздушное судно. Пришли погранцы стали ругать какого-то хрена, за рукав кривой к самолету. Хрен толкует, мол, самолет криво стоит, ему типа, съехал ты что-ли? Договорились конечно, а куда деваться, народ подпирает, талончиками шелестит. Тетки зубами стучат в блузочках, идиотками в шубах неохота в Египет садиться. Все стараются в сланцах пальцы поджимают.

впервые опубликован в сетевом журнале “Вечерний Гондольер” под названием Альба Регия.

(илл. второго издания. журнал “Литературные Незнакомцы” №6(22)07 худ. С.В. Теплов)

В городе Засранске, как и во многих среднерусских городах, мало-помалу начала налаживаться жизнь. Коммунистические, безбожные идеалы, уступили наконец место житейским истинам и простым человеческим надобностям. Налаживался бизнес на районном рынке. Скоро Новый год и череда праздников. Праздники это для всех и для Серого, рыночного завсегдатая, тоже.

Каждый день, с самого начала, стоило походить за Серым и понаблюдать. Росту в нем было метр девяносто девять, как он сам уточнял, вращая шарами с красными прожилками и грабастая ручищами зашедшего на рынок совсем уж дервенского мужичка. Дело кончалось обычно тем, что испуганый мужичок вел Серого в недавно открытый пивной бар и спаивал ему энную дозу бочкарева или медового. Потом гигант ловил еще кого-нибудь и сцена повторялась с незначительными нюансами. К середине дня Серого смаривала усталость и он шел покачиваясь в подвал хозяйственного магазина. Там, среди миазмов местного производства, Серый спал сам или сотоварищи. Товарищи у Серого были все мелковаты и не годились ему даже в подметки.

21.01.2000                                      Бифуркация.

Однажды, в трамвае, я прокомпостировал талончик и, небрежно выхватывая его из зубьев компостера, упустил. Талончик начал, довольно бестолково кувыркаясь, падать вниз. Я мгновенно собрался и почти схватил его на уровне своего колена, как, благодаря непостижимым бифуркациям унламенантных воздушных потоков, плюс поворот трамвая, плюс теснота в вагоне, талончик мой занырнул в голенище сапога крупной тётки, стоящей ко мне почти спиной. Не останавливая азартной траектории я влетел в голенище двумя пальцами и намертво зафиксировал кровный талончик (как мне тогда показалось). Таща талончик, я начинаю соображать, что, что-то неладно, а тётка не то чтобы завизжала, испустила сложномодулированный звук, очень крупной амплитуды, большой высоты и ураганной фронтальности. Окончания этого шедевра я не дождался, потому что параллельно был бит, толкаем, царапан, мят, несён и осыпаем какой-то дрянью из сумки с частотой ударов около 4 герц. Тётка, явно не леди, вынесла меня в открывшиеся в этот момент двери, вовсе не там, куда я ехал, ухитрившись остаться в вагоне. Я довольно ловко приземлился на спину. До сих пор помню её глаза за стеклом уходящего трамвая.

10.01.2000                                                      Пчелка

Как-то раз мужчина вошел в трамвай и, пробив талончик, уселся на переднем сиденье. Окно над ним было открыто, припекало. Пока трамвай двигался к следующей остановке, в окно влетела огромная оса и стала тупо и страшненько биться о стекло прямо у мужика под носом. На лице у мужика отражались все его несложные мысли:
– Боюсь, смахну, нет, а вдруг прицепится, да как у…, прибью…

Мужик заострился на лицо, прищурился, похитрел, в глазах у него разгорался агрессивный кураж, по мере оформления, решения. Потом, зажав в руке пробитый талончик, быстро и потрясающе точно ухватил этого огромного Оса, накрыв его талончиком. Хрустнул хитин. Мужик молниеносно и ловко выкинул в окно талончик вместе с хрустнувшим осом. За прощедшие секунды пассажиры передних сидений настолько увлеклись происходящим, что буквально с открытыми ртами наблюдали всю эту корриду. Мужик перевёл дух, победно осмотрелся, встречаемый смущённо ободрительными улыбками. В этот момент раздался гнусавый голос контролёра:
-Граждане приготовьте ваши билетики…

Мужика передёрнуло, потом он нервно хихикнул, затем его вообще скрутило от смеха и затрясло. Морда покраснела, он ничего не мог выговорить,хотя и пытался что-то вроде:
– ИИИИх-Хииии-хи-ссс- Я п-пчёлку… хихихисисихи с с Я пф-хрхр-пчёлку…

25.01.2000                                                            Культура.

Как-то, в воскресный денёк, около 7-ми часов пополудни, плыли мы в прогулочном темпе на водном велосипеде, направляясь в залив Салакка – Лахти. Между островом Твердыш – частью славного Выборга и Замком с башней Олафа, я случайно поднял глаза от воды и скользнул взглядом по башне. Правым пилотом выступала жена, а рядом крутил педали мой средний сын на другом велосипеде. Картина, увиденная мной, была свежа и удивительна. Молодая дама и лицо мужского полу (М.П.) забрались на купол башни Олафа (с обзорного периметра по ажурной лесенке), куда забирались только ремонтники и оформители. Она (дама) спустив джинсы ниже колен, под коими ничего не было (я все же рассмотрел совершенно точно), нагнувшись позировала лицу М.П., оказавшемуся фотографом. Быстро справившись с водопадом эмоций, я пихнул в бок жену и гикнул сынуле. Реакция у них была такова: первой врубилась жена и начала приветственно махать руками, потом замахал руками и сын. Добавлю, что я так же радостно поприветствовал жизнеутверждающую пару и их неординарный способ самовыражения, а может заработка. Дама заметила нас и ответствовала с большим подъёмом, штаны впрочем не одевала. Потом мы скрылись под мостом и окончания этюда не дождались. Я задумался Цивилизация это или Варварство, потом мне подсказали, что это Культура.

Гитлер прекрасно понимал, что золото Гиммлера служит близким, тактическим целям. А вот золото партии, золото Бормана, – оно не для вшивых агентов и перевербованных министерских шоферов, а для тех, кто по прошествии времени поймет, что нет иного пути к миру, кроме идей национал-социализма. Золото Гиммлера – это плата испуганным мышатам, которые, предав, пьют и развратничают, чтобы погасить в себе страх. Золото партии – это мост в будущее, это обращение к нашим детям, к тем, которым сейчас месяц, год, три года… Тем, кому сейчас десять, мы не нужны: ни мы, ни наши идеи; они не простят нам голода и бомбежек. А вот те, кто сейчас еще ничего не смыслит, будут рассказывать о нас легенды, а легенду надо подкармливать, надо создавать сказочников, которые переложат наши слова на иной лад, доступный людям через двадцать лет. Как только где-нибудь вместо слова “здравствуйте” произнесут “хайль” в чей-то персональный адрес – знайте, там нас ждут, оттуда мы начнем свое великое возрождение!

Юлиан Семёнов “Семнадцать мгновений весны”

31.01.2020

Светает. В конце января уже не так темно. Слышен натужный звук моторов. Это папы и мамы, бабушки и дедушки – везут своих чадушек в школу, детский сад и ясли. Вереница разных легковушек выстроилась за снегоуборщиком и терпеливо тащится вслед. Вот один вездеход паркетный вырывается из потока и, свистя двойным турбонаддувом, обходит всех, но утыкается в снежный вал от снегоуборщика в самом конце подвига. Ряд машин перед ним сначала притормаживают, вращают передними колесами, примеряясь к ощущению “а не послать бы.., да не рвануть бы…”, но через секунды убеждаются в тщете порыва и стыдливо отворачивают лица от приунывшего и пренебрегшего, накрепко засевшего в снегу.

01.01.2022

Вы когда-нибудь видели самоходный диван? Он просто передвигается по поверхности базара. Не сразу понимаешь, что перед тобой живое существо. А меж тем это так. Существо издавна живет в нашем райцентре на рынке. Это существо собака; женского полу. Зовут Мишка. Имя у нее знаменитое. Так звали одного президента. Но кто старое помянет тому сами знаете что… Уточню, на рынке Мишка работает. А проживает она дома – в щели под старым кунгом на Поле чудес.

В доме просторно, правда потолки низкие. Можно жить вдвоем, втроем и даже впятером. Так недавно и было. А потом дети Мишкины выросли и разбежались. По университетам. Очень помогал Черномырдин. Мужчина положительный, спокойный, квартплату вносил вовремя. По национальности кот.

Английский генерал воскликнул: «Храбрые французы, сдавайтесь!» Камбронн отвечал им: «Merde!» (Дерьмо! — франц.). Произнести это слово и потом умереть — есть ли что-нибудь более возвышенное?
Виктор Гюго, «Отверженные»

Ибо жизнь — это остров Змеиный,
А под стать ей и Родина-мать.
Мы привязаны к ней пуповиной,
Но однажды приходится рвать.

© Дмитрий Быков

Ответ Диме Быкову/Зильбертруду

Крикун “Пионерской Зорьки” к пятидесяти годам
Тушу нажрал на зависть любому хряку,
И отступать ему некуда – знает сам,
что путает перед зеркалом морду и сраку.

Если про Родину берется стихи писать,
размахивая потною пуповиной,
то сразу видно – это целая блядь,
а не какая-то там половина.

Разжирел Зильбертруд на российских харчах,
что не вывез, то выжрал, визжа от жира.
Дорожить ему нечем, все щеки в щах,
а теперь он гундосит о судьбах мира.

Харкнуть в рожу державе? Да ты герой!
Только кто ты есть? Болонка, но в волчьей шубке.
Не с Кремлём расплевался – со всей страной,
Обиделся шибко, надул свои губки.

Лови “Merde” в твою жирную ряху
Как еврею еврей говорю:
“Нёс бы ты, Зильбертруд прямо на хуй
всю змеинную сучность свою!”

=========================================
По обыкновению ссылок на оригинальное дерьмо исторгнутое Быковым/Зильбертрудом, я не даю. Желающие порыться в его merde могут порыть тырнетик сами.